Золотоискатели в пустыне (Художник П. П. Павлинов) - Страница 20

— Большой архар? С рогами? Как ты его увидел, Мафу? Почему не позвал нас посмотреть, как стреляешь? — сыпались вопросы.

Мафу только отмахнулся от них и двинулся вперед, высматривая свежие капли крови, красневшие то тут, то там на камнях. Они привели охотника в ложбину, потом поднялись наискось по склону опять вверх, пересекли гребень, снова стали спускаться. Мафу взглянул вниз по их направлению и вдруг крикнул:

— Вот он, лежит!

— Где, где Мафу, где же?!

— Вон бурый, на дне, возле большого камня!

Мальчики пустились бежать вниз во всю прыть. Мафу спускался теперь спокойно, не торопясь.

Архар лежал на боку, раскинув ноги и вытянув голову; струйка крови бежала из его полураскрытого рта. Он был уже мертв. Мальчики присели на корточки возле его головы, не решаясь дотронуться.

— Мафу, какой же это архар? — спросил Пао. — Почему у него рога маленькие?

— Потому что это не самец, а самка. Ну, давайте теперь свежевать ее, а то так не унесем, тяжелая. Сбрасывайте корзины. Пао, Хун, наберите хворосту, разведите огонь, поставьте чайник. Пока мы справимся с делом, чай поспеет.

Мигом корзины были сброшены на землю, мальчики стали собирать сухие стебли кустов по склонам и дну ущелья, а Мафу, поставив ружье, достал нож, поточил его о плитку сланца и принялся снимать шкуру. Скоро затрещал огонек между тремя камнями. Хун достал чайник и тут только спохватился:

— Мафу, а где же вода?

— Поищи вокруг себя; может, и найдешь, — ответил рудокоп, занятый делом.

Мальчик оглянулся кругом. Дно ложбины было совершенно сухо. Крупные и мелкие камни лежали там и сям на глинистой почве, не обнаруживавшей ни малейших признаков влаги. Скудная растительность этого дна и склонов также не свидетельствовала о близости воды.

— Сбегай, поищи, нет ли ключа где-нибудь пониже! — догадался Пао.

— А может быть, на вершине горы? — засмеялся Мафу. — То-то, нахалы! О воде вы не подумали, идя на охоту. Поищите-ка в моей корзине.

Пао проворно засунул руку в корзину рудокопа и вытащил завернутую в мешок китайскую плетеную баклагу, обмазанную черным лаком. Он встряхнул ее, потом открыл деревянную пробку, обвязанную тряпкой.

— Неужели вода? Какой догадливый наш Мафу!

Поставив чайник на камни над огнем, мальчики стали помогать Мафу снимать шкуру, по временам отрываясь, чтобы подбросить хворост в огонь. Вода вскипела, чай был заварен. А немного погодя и возня с архаром закончилась: на распластанной на земле шкуре лежали аккуратно отделенные одна от другой части животного — задние и передние ноги, ребра с позвоночником, голова и внутренности.

Охотники принялись за чай. Мафу рассказывал мальчикам о нравах и повадках архаров, о том, как самцы, загнанные охотником или волками на высокий утес, бросаются головой вниз с высоты в несколько размахов, падают на свои толстые рога, играющие в таких случаях роль пружин, и, благополучно поднявшись на ноги, убегают. Потом обсуждали кушанья из мяса архара на ближайшие дни. После чая Мафу, воздерживавшийся от курения во время охоты и свежевания, насладился несколькими трубками, а мальчики лежали на земле, следя за белыми облаками, проносившимися одно за другим по небу, видному в рамке темных склонов ущелья. Иногда облака заслоняли солнце, и тень, бросаемая ими, скользила по склонам скал. Вдруг по ущелью пробежала более густая тень и, прежде чем охотники успели сообразить, в чем дело, огромная птица спустилась на мясо, схватила переднюю ногу и, тяжело и часто взмахивая крыльями, поднялась вверх.

— Ой, кто это? — вскрикнули пораженные мальчики.

Мафу схватил ружье и следил за хищником, который нес тяжесть не по силам и медленно поднимался над склоном ущелья. Но стрелять по движущейся цели рудокоп не умел, да и его кремневое ружье не было приспособлено для этого.

Но вот орел сел со своей добычей на гребень склона, чтобы отдохнуть. Мафу быстро поставил ружье на сошки, насыпал пороху на полку, прицелился и выстрелил.

Орел дернулся в сторону, взмахнул крыльями и полетел, унося добычу дальше. Мальчики с разинутыми ртами следили за ним, пока он не исчез за скалами ущелья. Мафу испустил проклятье.

Между тем в синеве неба на большой высоте еще один орел описывал круг прямо над охотниками.

— Давайте корзины! — скомандовал Мафу. — Разлакомились, черти!

Мясо быстро было сложено в корзины. На месте охоты остались только негодные для пищи внутренности.

— Ну, — сказал Мафу, — собирайте вещи и идем!.. Чайник и баклагу уложили поверх мяса и двинулись вниз по ущелью. Шли теперь под гору, но ноша была тяжелая, а солнце заливало своим светом все ущелье, оголенные скалы дышали жаром, и скоро струйки пота потекли по смуглым лицам путников. Так они добрели до более широкой долины, спустились по ней и вышли на равнину, где стало немного легче дышать. Да и видневшиеся впереди серые фанзы поселка сулили им скорый отдых и вкусный обед.

В ПОГОНЕ ЗА ВОРОМ

Пока мальчики готовили к обеду жареную печенку, сердце и мозги, Мафу изрезал большую часть мяса на тонкие и длинные ломти и развесил их на веревке, протянутой через дворик, для сушки. Пообедав, он лег спать, приказав мальчикам караулить мясо, а после сна спустился в шахту толочь отложенную богатую руду.

Довольный охотой и вкусным обедом, Мафу спускался не торопясь, насвистывая незамысловатый мотив песни табунщиков; потом стал импровизировать: «Счастливый охотник Мафу лезет в свою шахту, где лежит еще много золота, много желтого драгоценного золота в белом кварце. Возьмет Мафу белые куски руды, в которых золото блестит везде, как звезды на ночном небе, положит их в ступку и будет толочь, распевая песню о добрых демонах, которые дали ему богатство. Рассыпется кварц в белую пыль, освободит золото, и черная вода шахты омоет его. У, как заблестит чистое желтое золото на дне таза! Много, много его там, пять лан, десять лан, двадцать лан золота из каждого таза — награда рудокопу за тяжелый труд! И возьмет Мафу свою долю желтого золота, уйдет в Чугучак, где есть и хорошая еда и крепкая водка. Покутит Мафу всласть после многих дней работы в темной шахте».